Онлайн тесты на тему "Супервизия в деятельности психолога | Итоговый и компетентностный тесты | Синергия [ID 52086]"

Тестовое задание на тему: Супервизия в деятельности психолога. Итоговый и компетентностный тесты
Тест набрал 52 баллов, был выполнен на зачет. Отчёт набранных баллов предоставляю в демо работах.
В купленном тесте будут вопросы и ответы которые размещены ниже.
Так же могу выполнять данную работу индивидуально. Делайте индивидуальный заказ.

Описание работы

Итоговый тест 1

Помогающие профессии предполагают постоянное общение и работу с людьми и относятся к системе «человек – …»
Психолог, психотерапевт, социальный работник, который на основе анализа своей работы с клиентом формулирует для себя вопрос или констатирует наличие затруднений в процессе работы, – это …
Установите соответствие между функцией супервизии и выражающим ее действием со стороны супервизора:
Образовательная или формирующая функция супервизии активизируется в …
Главное при определении функции супервизии в ходе каждой сессии – это …
К эффективным супервизорским стилям относятся такие, как … (укажите 3 варианта ответа)
Установите соответствие между видами неэффективных супервизорских стилей и поведенческими характеристиками:
Установите соответствие между понятиями и их характеристиками:
Преимущество групповой супервизии заключается в … (укажите 3 варианта ответа)
Систематический метод, в котором проводится супервизия называется … супервизии
Установите соответствие между моделями супервизии и их характеристиками:
Установите последовательность измерений согласно их содержанию в контексте семимерной модели супервизии:
Определяющий фактор в формировании супервизорских отношений – это …
Такой прием, как …, позволяет снизить уровень тревоги до приемлемого и найти другие приспособительные механизмы совладания
Встреча супервизора и супервизанта, на которой они знакомятся и заключают контракт на работу, – это … встреча
Когда супервизор берется решать проблемы супервизируемого, переоценивая свою компетентность и возможности, это является одним из признаков «супервизорской …»
… на супервизию – это не просто проблема, с которой столкнулся психотерапевт в ходе работы с клиентом, но и определение результата, с которым, он хочет закончить супервизорскую сессию
К видам контрпереноса относят … (укажите 2 варианта ответа)
Установите соответствие между типами вопроса и их смысловыми значениями в ходе супервизии:
Цель супервизорской группы по сравнению с индивидуальной супервизией является в большей мере … целью
… – это проявления, которые обнаруживаются в ходе обсуждения терапевтического случая и могут стать основой психотерапевтической работы
… – это высказывание участника группы, когда любое утверждение произносится от первого лица и на основании собственного опыта
… тренинга определяются навыками, знаниями и умениями, которые его участники должны усвоить по завершении обучения
Установите правильную последовательность шагов при подготовке тренинга по задачам заказчика:
Основной вопрос, который предполагает сбор ожиданий участников тренинга: «…»
Принцип, состоящий в учете закономерности групповой динамики, который необходимо учитывать при проведении тренинга, – это принцип … группы

Компетентностный тест

Ознакомьтесь с индивидуальной супервизорской сессией с начинающим психологом-консультантом.
СВ – супервизор
ПС – психолог-консультант
Кл – клиентка
СВ: ?
ПС, запрос психолога к супервизору: Не могу справиться в работе с клиенткой, у которой конфликт с родителями.
СВ: Что, по-вашему, можно отнести к контрольным моментам нашей работы?
ПС: Я смогу не оправдывать клиентку и не обвинять родителей.
СВ: Сколько времени вы можете потратить на разбор ситуации?
ПС: Две или три сессии.
СВ: Тогда обговорим условия контракта?
СВ: Что вы считаете нужным рассказать для начала работы?
ПС: У меня есть протокол нашей беседы. Ко мне пришла на консультацию девушка, которая не может построить отношения с родителями. Говорит, что очень их любит, но в последнее время они стали относиться друг к другу как враги. Она переживает, что ее постоянно раздражают их замечания. Она сказала, что пыталась им доказать, что она уже взрослая и не надо ее так опекать, но они не понимают. Но при этом она делает ошибки, мелкие, дурацкие, но как будто подтверждает им, что она без них не справится. И она чувствует, что мама видит ее ошибки и как будто ее все время укоряет: «Я вот тебе говорила, предупреждала, а теперь сама мучайся». У меня у самой аналогичный конфликт с родителями, я встаю на сторону девушки и не понимаю, что делать дальше. Я в тупике.
Протокол:
Кл: Это, пожалуй, один из извечных конфликтов, порождающий много споров и обсуждений. Столкновение произошло довольно давно, но хорошо запомнилось. Основными сторонами конфликта являются старшее поколение в лице родителей (отца и матери) и подрастающее поколение, то есть лично я в 17 лет.
ПС, запись в протоколе: Тип конфликтной ситуации в данном случае – конфликт между личностью и группой, поскольку в данном случае оба родителя занимали активную позицию в конфликте.
КЛ: Предметом конфликта послужило желание родителей распоряжаться моим временем по своему усмотрению.
ПС, запись в протоколе: Объект конфликта – время клиентки.
Кл: Мое время по сути всегда находится в дефиците, и из-за него и возник спор. То есть дело было не в том, что я выполняю и чего не выполняю. Родителям было принципиально важно, когда я это делаю
Родители хотели утвердить свои правила моего времяпровождения во всем. Их они считали верными и логичными со своей точки зрения. Для меня же мотивом являлось желание изменить сложившийся стереотип «домашнего ребенка», показать, что преуспеть абсолютно во всем вышеперечисленном невозможно
Действия родителей заключались в прямом указании того, что и когда мне делать, и до определенного возраста это правильно и действенно. Со своей стороны я эти указания пытался выполнять в меру своих возможностей, но принцип «успеть все, но кое-как» мне не свойственен, поэтому на что-то времени не оставалось, а попытки объяснить ситуацию не приводили к пониманию
Мать и отец в тот период очень много времени проводили на работе, поэтому не замечали, когда прихожу я и как это время трачу. Приходя вечером уставшими домой, они видели простую картину – какие-либо домашние дела не выполнены. То есть получалось, что я приношу мало пользы семье. В это время я сижу за компьютером и уверяю их, что дел по учебе все еще много. При этом им было уже абсолютно неинтересно занята ли я делом или «просиживаю штаны». Задавался логичный вопрос, что же я делала днем. О личной жизни они знали крайне мало, из чего строились предположения, что время тратится и на это
ПС, запись в протоколе: У родителей сложилось впечатление ленивого неуспевающего ребенка, и впечатление это было, скорее всего, подкреплено домыслами о том, чего они не знали.
Кл: С моей же стороны все было проще. Выполняя пожелания родителей, я проводила все больше времени уделяла учебе. Но также нельзя было забывать о друзьях, хоть каком-то отдыхе. Тут же добавилась и личная жизнь, «съедающая» кучу времени. Расставить правильно приоритеты тогда было сложно. Я пробовала объяснить ситуацию, но понимания не нашла. Лишь постоянно слышала, что я должна успевать все выполнять по учебе и что моя личная жизнь пока не имеет серьезных перспектив, а помощь родителям это «единственное, о чем мы просим». Слова в этом духе подтолкнули к более «взрослому» решению проблемы.
ПС, запись в протоколе: Описанные выше обстоятельства создали напряженною обстановку в общении, усталость и раздражительность.
Кл: Все это подтолкнуло меня к дальнейшим действиям.
Инцидент. Очередной вечер. Родители вместе поздно возвращаются домой. Я занимаюсь своими делами и не проявляю интерес к тому, что творится в другой части квартиры. Простые бытовые дела должны были лечь на чьи-то плечи, и именно мой отрешенный вид, по мнению родителей, стал последней каплей.
Конфликт разворачивался довольно стандартно. Отец и мать резко высказали свое недовольство сложившейся ситуацией, что, безусловно, меня сильно задело. Попытки доказать свою «небесполезность» встретили новую волну «враждебных» доводов о моем бездействии в их отсутствие. Они вновь говорили, каким образом я обязана тратить свое время.
Кульминацией конфликта стало затрагивание других аспектов моей жизни яростной критикой, на что мне уже в отчаянии пришлось убеждать их в непонимании. Старшим поколением вскоре было найдено простое решение – прямое управление моим временем. Высказаны прямые требования: столько-то времени за компьютером и учебой, столько по дому, точно по часам спать. Воплощать свои планы они начали естественно сразу, изъяли средства коммуникации и выключили компьютер. Вот теперь я понимаю, что я не могу с ними жить. Но и уйти из дома не могу. Как я их оставлю, ведь они меня любят. Я не знаю, что делать.
ПС, запись в протоколе: Я очень сочувствую девушке. Мне все время хотелось сказать: «А знаешь как у меня? И что я им только не говорила!». Конечно, виноваты родители, ведь они старше и опытнее, в конце концов, могут почитать литературу о конфликтах в семье и подумать над своим. Они неправы, но я не знаю, как помочь клиентке ведь мое сочувствие ей не поможет.
СВ: В каком состоянии вы находитесь сейчас?
ПС: Мне неуютно. Я понимаю, что попалась на ерунде. И ничего не могу с собой поделать.
СВ, запись в протоколе: ПС оценивает себя, неприятное чувство усиливается присутствием СВ, возможно ПС думает сейчас: «А зачем пришла и надо ли было вообще приходить?»
СВ: Вы в тупике, и ваше состояние понятно. Вам комфортно в таком состоянии?
ПС: Нет. Мне плохо, тем более что я знаю, что оно помешает нашей работе.
СВ: (молчит)
ПС: (молчит)
СВ дает возможность ПС справиться со своим состояние самой. Молчание в одну–две минуты нормальное, рабочее. Две–три минуты уже говорят о том, что ПС внутри переживает, борется. Если молчание длится дольше, то надо особенно внимательно следить за невербальными проявлениями супервизанта.
Длительность паузы будет зависеть от жесткости СВ. Она может вообще не заговорить до конца сессии. Это крайний вариант. Как правило, СВ все же идет на уступку, помогает ПС преодолеть возникающий барьер молчания. Но такой посыл может быть расценен как проявление слабости и в дальнейшем использоваться ПС как инструмент для воздействия на СВ. Надо четко контролировать стажера и не допускать манипуляций.
СВ: Как вы сейчас себя чувствуете? Какие методы вы обычно применяете для возвращения в состояние «здесь и сейчас»?
ПС: Надо применить любые экстренные методы, чтобы прийти в состояние «здесь и сейчас».
Записали цели и проверили контрольные маркеры.
Какие психические защиты активизировались у психолога в ходе работы с клиенткой?
Ознакомьтесь с супервизионной сессией, представленной в работе И. А. Погодина «Диалоговая гештальт-терапия: психотерапия переживанием».
Одна из участниц, Ольга, выбрала в качестве терапевта другого участника, Николая. Николай попросил меня о включенной супервизии. Это означало, что он хочет иметь возможность в случае необходимости остановить сессию и попросить о профессиональной поддержке до окончания терапевтической сессии.
Ольга стала рассказывать о недавно произошедшем стрессовом событии, где она, по ее словам, нуждалась в заботе и поддержке со стороны близкого человека, с которым начала встречаться относительно недавно. Однако по ходу рассказа складывалось впечатление, что вела она себя крайне непоследовательно, одновременно прося молодого человека о помощи и сообщая ему, что справится сама.
Выглядела Ольга в момент рассказа очень печальной, все время плакала, но как будто не замечала сидящего напротив Николая. Ольга все время повторяла, что не хочет плакать и демонстрировать свою беспомощность. По ее мнению, она, беспомощная и уязвимая, никому не нужна.
Далее содержание ее рассказа сфокусировалось вокруг обиды на молодого человека за то, что «в момент, когда он особенно нужен, его никогда не бывает рядом». Казалось, Ольга «накручивает» себя этим – в процессе сессии она становилась все более отчаявшейся и агрессивной.
По ходу рассказа Ольги поведение Николая менялось довольно значительно. В начале сессии он был очень активен, расспрашивал Ольгу, интересовался деталями события и ее переживаниями. Однако с течением времени Николай становился все более молчаливым и растерянным. Содержательно это совпало с появлением отчаянных жалоб Ольги на молодого человека. В этот момент Николай попросил Ольгу остановить сессию и обратился ко мне за супервизией.
Николай сказал, что растерян, очень встревожен и не знает, что делать дальше. В нашем разговоре вскоре стало очевидно, что его растерянность связана с удержанием и попытками игнорировать актуальный процесс переживания.
Я сфокусировал внимание Николая на осознавании им его чувств в последней трети сессии. Он сказал, что отчетливо замечает желание сбежать от Ольги или хотя бы отойти немного подальше. Ответственность, которую в процессе сессии Ольга делегировала Николаю, была для него чрезмерной. Однако сообщить Ольге об этом своем желании и чувстве было для него невозможным. В этом случае, по его словам, он «чувствовал бы себя последним негодяем, бросившим несчастную и беспомощную женщину в трудной для нее ситуации».
Николай оказался зажат в чудовищные тиски необходимости быть рядом с Ольгой, уже вызывающей у него отвращение, расплачиваясь при этом чувством вины. Выбор был не из легких, и делать его предстояло именно Николаю. Я сказал, что признаю его право быть свободным и отдалиться от клиента, но выбор он должен сделать сам, поскольку ответственность за него он может нести только в одиночку. Я лишь могу находиться с ним в этот «момент истины».
Николай поблагодарил меня и вернулся в сессию с Ольгой. Она по-прежнему чувствовала себя в отчаянии и, плача, прерывисто дышала, как будто задыхаясь. Разговор их продолжался какое-то время. Затем Николай произнес: «Мне очень трудно об этом говорить, но сейчас как будто хочется немного отдалиться от тебя». В этот момент Ольга захлебнулась в рыданиях. Она сказала, что чувствует себя брошенной, испытывает чудовищную боль, которая как бы пронзает ее насквозь. В эту же секунду Николай встрепенулся, его свободное до этого тело снова напряглось. Он наклонился вперед, стал тем самым ближе к Ольге, и начал неловко оправдываться в связи со своими словами. Казалось, он снова парализован.
Так продолжалось еще некоторое время, когда Николай снова на фоне тревоги и истощения обратился за супервизией. Он начал разговор с того, что жалеет, что отверг Ольгу, поскольку это лишь нарушило контакт и никак не повлияло на его свободу. Я спросил, правда ли, что он не почувствовал себя более свободным. Он ответил, что почувствовал, но продолжалось это всего несколько секунд до начала обвинений в отвержении со стороны Ольги.
Тогда я поинтересовался, как произошло, что он так быстро утратил вновь приобретенную свободу. Николай сказал, что как только Ольга стала обвинять его и захлебываться в рыданиях, он почувствовал очень интенсивную вину, которая «отрезвила» его. Он снова «бросился спасать ее, но не знал, как это сделать». «Каково тебе быть беспомощным в своих попытках спаси Ольгу от боли и одиночества?» – поинтересовался я. Николай осознал свою растерянность, вину, злость и снова выраженное желание сбежать. Более того, он чувствовал себя уязвленным как мужчина. Так, как будто бы «он зажат в крепкие тиски в казалось бы хрупких, но на поверку очень сильных руках Ольги».
Я поддержал его и продолжил: «А есть ли у тебя возможность, не предавая себя и свое желание быть свободным в приближении/отдалении от Ольги, поддерживать ее в переживании этого непростого момента в отношениях?». Николай удивился этому вопросу и ответил, что это, по всей видимости, было бы непросто для него и для Ольги. Я согласился, сказав, что возможно, это очень рискованно и что я сочувствую ему. И добавил, что это также очень честно, особенно учитывая то, что он рассказывает о своем переживании происходящего. И в конце супервизии я снова заметил, что выбор того, как поступить в сессии, остается за ним самим.
Николай снова вернулся в сессию. В этот раз он оказался значительно более последовательным. Несмотря на довольно жесткую в своей манипуляции позицию Ольги. Николай смог оставить за собой устойчивую позицию и при этом поддержать процесс переживания Ольги их отношений.
По видимости, именно благодаря этой устойчивой позиции Ольга оказалась перед необходимостью осознать некоторые непродуктивные паттерны построения ею отношений с мужчинами вообще и со своим молодым человеком в частности. Заканчивалась эта непростая сессия довольно продуктивно на фоне появившейся в терапевтическом контакте благодарности – благодарности за честность и, как ни парадоксально, за заботу.
Какая форма супервизии представлена о описываемом случае?
Ознакомьтесь со случаем, представленным в работе И. А. Погодина «Диалоговая гештальт-терапия: психотерапия переживанием».
Описываемый случай имел место во время проведения учебно-терапевтического интенсива. События происходили в группе терапевтов. Большая часть участников – молодые начинающие специалисты, для некоторых из них это был первый опыт более или менее длительной работы с клиентами.
С первой же супервизионной встречи терапевты жаловались на то, что оказались в жестком поле отвержения со стороны своих клиентов. Им приходилось слышать фразы вроде этих: «Мне не хочется проходить терапию у такого слабого и неопытного терапевта, как ты», «Я хотел выбрать себе другого терапевта, но остался только ты», «Чем же такой молодой и незрелый терапевт, как ты, можешь мне помочь?», «Я не верю в нашу с тобой терапию». Супервизонная группа проходила в основном в режиме жалоб терапевтов и их обсуждения того, как с этим стоит обходиться. Ни слова не звучало о том переживании, с которым сталкиваются терапевты.
Стоило немалых усилий, чтобы обратить их внимание на особенности проживания этого момента. Но, так или иначе, они удерживались в зоне чувств чрезвычайно короткое время, снова переключались на обсуждения предъявляемых сложностей.
Я спросил: «Как вам кажется, имеете ли вы право на те чувства, которые вы испытываете, сталкиваясь с отвержением?». Этот вопрос заставил их остановиться в зоне переживания и обнаружить в себе возникающее в ответ боль, страх, стыд, обиду, гнев. Обмениваясь своими чувствами, участники группы ощутили себя менее одинокими и более устойчивыми.
Мой вопрос: «Как вы думаете, можно ли из ваших переживаний, о которых мы с вами сейчас разговариваем, сделать основу для терапевтических интервенций с вашими клиентами?» поддержал терапевтов в осознавании того простого факта, что сам терапевтический контакт с теми чувствами и потребностями, которые он вызывает, способен регулировать терапевтическую работу.
На вечерней группе терапевты делились тем, насколько эффективным оказался для терапии прямой и честный разговор с клиентами о том, что они (терапевты) тоже могут быть ранены последними и испытывать боль, обиду. Почти в каждом из описываемых терапевтами случаев терапевтический альянс начал складываться. Более того, клиенты стали говорить о своей боли, обиде и страхе, которые они старались избегать и не замечать.
Таким образом, легализованная ранимость и хрупкость парадоксальным, на первый взгляд, образом сформировали большую устойчивость участников терапевтического контакта. Это позволило им сохранять стабильность не за счет сверхусилий самообмана, а благодаря доверию к контакту и чувствительности к тем феноменам, которые в нем появлялись. Оказалось, что нет эффективнее интервенции, направленной на восстановление и поддержание контакта, чем интервенции, основанные на чувствительности к нему.
Какова была основная цель ведущего на начальном этапе работы супервизорской группы в описанном случае?